Светил всегда, светил везде. Его улыбка – воплощение стабильности, надежности.
Любая женщина, наверное, мечтает о таком муже, мужчина – о таком друге. Положителен – как ни крути: в профиль и анфас. И все же…
Почему Лещенко любит выпить? От какого комплекса мечтает избавиться? За что ему стыдно по сей день? Зачем окружает себя красивыми девушками? И почему не общается с первой женой?
–Лев Валерьянович, от вас так и веет благополучием. Ведь не обманчивое впечатление?
– Думаю, нет, не обманчивое. Главное, понимаете, найти в душе покой. Это то, к чему я стремился всю жизнь…
– Но у вас есть какие-то проблемы?
– Не знаю. Да нет, ни житейских, ни даже душевного свойства – никаких особых проблем у меня нет.
– Творческий кризис был когда-нибудь? Момент, когда петь вообще не хотелось – просто до отвращения?
– Петь мне никогда не хотелось. (смеется). Это я шучу, конечно. Вы знаете, мне не хочется петь, только когда я болею, когда не в порядке связки.
– А жизненный крах?
– Да нет, избавил меня бог. Я никогда не страдал физически, никогда сильно не болел, ничего не ломал. Если не учитывать травму в 10-м классе, когда упал с гимнастических колец и у меня было ущемление шейного позвонка – где-то месяц не работали руки-ноги.
«ЧУТЬ НЕ ИСПОРТИЛ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕКУ»
– В общем, тишь, гладь да божья благодать. Даже слухи к вам не пристают…
– Знаете, я считаю, если человек самодостаточный и его все устраивает в творчестве, ему не нужно себя пиарить. Как говорит один мой приятель, тихое преимущество всегда лучше явного.
У меня много чего есть, о чем люди даже не догадываются. И в плане моего бизнеса, и в плане взаимоотношений с людьми искусства, людьми бизнеса настоящего, я дружу с самыми крутыми. Но не хочу об этом говорить. Зачем?
– Ваш девиз – не высовывайся, можно так сказать?
– Абсолютно. Мне кажется, это вполне нормально.
– Неужели никогда не хотелось быть бунтарем? Это ведь так романтично.
– Абсолютно не хочется. Я в другом сублимирую: у меня есть свой характер, свой темперамент – а это врожденное чувство, свое эго.
– И вы не способны на резкий жест, громкую фразу, отчаянный поступок?
– Нет, я могу резко поговорить с человеком. Но это касается или творчества, или бизнеса, где нет компромиссов. А что касается человеческих отношений, то людей принимаю такими, какие они есть, не пытаюсь подмять их под себя. Если вижу, что ситуация выходит за пределы моих нравственных устоев, я просто прекращаю общение.
Есть такие люди, в том числе и коллеги, к которым я стараюсь вообще не подходить. Зачем мне душевный свой покой, который я выстраивал всю жизнь, разрушать?
– Во всем ищете компромисс. А компромиссы с совестью вам знакомы?
– Трудный вопрос. Нет идеальных людей в плане нравственности, морали. В мелочах, наверное, можно поступиться какими-то принципами: и солгать, и соврать немножко. Но не в главном.
– Неужели даже ни за что в жизни не стыдно?
– Да нет, таких моментов много было. Допустим, раньше, молодыми ребятами, мы сшибали все время эти копейки: дядь, дай пять копеек – из области попрошайничества. Или: я в Сокольниках жил, там была спецшкола, и мы с приятелем глухонемых из себя разыгрывали, нас везде бесплатно пропускали…
– Ну, это милые детские шалости.
– А если говорить о серьезных вещах… Но это была система наша дурацкая, которая не давала человеку личностно развиваться.
Я был старостой курса в ГИТИСе, с нами училась девочка. Она была способная очень артистка и певица, но жила своей жизнью, не жизнью коллектива: ну, опаздывала постоянно, красилась. И девчонки наши собрались как-то, говорят: Лева, мы не можем с ней общаться, ее надо отчислять из института. И я пошел с этим к ректору.
У нас состоялся разговор, и он, партийный человек, мудрый очень дядька, сказал: у каждого из вас своя жизнь, у нее тоже будет своя, поэтому я категорически возражаю. И не подписал.
Я думал впоследствии: как я мог вообще, ведь мог испортить судьбу человека. И это было бы страшным, наверное, переживанием для меня. Случилось иначе, и слава Богу. Но этот мой поступок до сих пор меня немножко гнетет.
«КОМФОРТ – КОГДА НЕ ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН»
– «Лева, такой добрый и покладистый, что, если б был женщиной, все время ходил бы беременным». Это о вас Дербенев говорил…
– Ну, в принципе – да, были какие-то бесконечные просьбы…
– Разве можно быть добрым, добреньким в шоу-бизнесе?
– Знаете, раньше система работала – мы не могли ничего сделать. А сейчас, когда я достиг уже положения, – само имя работает на меня. Мне уже никто не может ни перейти дорогу, ни обидеть.
– А обмануть вас легко? Вы же добрый – думаю, не так уж сложно.
– У меня достаточно хорошая интуиция. Я же говорю, что просчитываю ситуацию заранее, никогда не буду общаться с человеком, который как бы не мой: будь то мужчина или женщина…
Но, кстати, в бизнесе меня обманывали. Был человек, которому мы доверяли, давали деньги без конца. И он растратил очень большую сумму – за наш счет расплачивался с какими-то своими долгами. Пришлось судиться…
– Что в вашем понимании комфорт? Можете нарисовать картинку?
– Комфорт – это когда не звонит телефон. Когда я сижу дома, у себя на даче. И смотрю хороший баскетбол.
– А жена для полного комфорта где должна быть: рядом в кресле или на другом конце света?
– Хорошо, когда собака рядом, ну и жена где-то поблизости… Жена в это время с книжкой сидит, она у меня читает много.
Вообще, дом должен быть наполнен… Ну, сейчас уже о детском смехе речь не идет, но какой-то жизнью. А если говорить об отдыхе, то, скорее всего, это даже не заграница, а Сочи.
Сочи я очень люблю, часто там бываю. И несмотря на то, что человек я публичный, мне интересно сходить там в какую-то самую простую кафешку, сесть на природе, выпить молодого вина, пожарить шашлычок. И это настоящая медитация – ну ничего, никаких мыслей. Пожалуй, вот это – самое комфортное состояние…
Кстати, в Сочи я встретил свою вторую супругу. Вот вы спрашивали о бунтарстве, о выходе за какие-то рамки. Один раз было – ушел от жены. Приехал на курорт, в любимый город, встретил там Иру. Просто один раз не пришел домой. И пропал…
«ИРА – ОЧЕНЬ ПРЕДАННЫЙ ЧЕЛОВЕК»
– Первая жена, как думаете, не таит на вас обиду?
– Таит, конечно. У нее, я думаю, комплекс этот на всю жизнь. Я пытался найти с ней какой-то контакт, наладить отношения: и в плане творчества, и материально помочь. Но она, к сожалению, человек жестких принципов, очень консервативна.
– Она сейчас в Москве живет, чем занимается?
– Думаю, что ничем. Она была певицей, очень неплохой, работала в Москонцерте. А сейчас, наверное, на пенсии.
– Скажите, какое самое главное достоинство вашей нынешней жены Ирины?
– Она верный и преданный человек. Очень талантливый: что бы ни делала – все получается. Ландшафтным дизайном занялась, у нее сорок с лишним видов растений – знает, как посадить каждый кустик. Знает, как приготовить, знает, как шить. Вплоть до того, что, когда была перестройка и в магазинах ничего не было, сама мне смокинг сшила.
– Но почему супругу не знакомите с общественностью? Жену Кобзона все знают, жену Винокура – тоже…
– Не знаю, это свойство характера, наверное. Но Ира и сама скромная, просто человек другого темперамента. Кому надо, ее и так все знают.
У меня случай был: я пришел на рынок – Ира меня послала за раками, сказала: подойдешь к женщине, ее зовут Вера, она тебе даст хороших раков.
Пришел на рынок, там стояли женщины-продавщицы, спрашиваю: где мне найти Веру? Тогда они повернулись и дружно хором закричали: «Вера, иди сюда, Ирин муж пришел».
«КОГДА ПЬЯНЫЙ, МОГУ ДЕНЬГИ РАЗДАТЬ»
– Лев Валерьянович, вы здоровый образ жизни ведете?
– Иногда нарушаю. Но если выпиваю, то потом два-три дня обязательно режимлю.
– В одной анкете вы написали, что любимый напиток у вас водка.
– Да. Я пью водку с э-э-э… разбавленную…
– Уж испугался, скажете, с первого класса.
– Нет… С первого класса, вы сказали? С третьего! Первый раз, точно помню, это было в третьем классе. В Сокольниках собрались, нас было человек девять ребят, купили четвертинку, зашли за железнодорожный вагон и из горла сделали по глотку. Все были в умат, конечно. Потом еще и закурили – курю я тоже с третьего класса, но бросил уже лет 20 назад. Вообще, я безумно люблю пиво, безумно люблю воблу. Люблю выпивать, выкурить сигару…
– А пьяным часто бываете?
– Нет, я не напиваюсь, я себя контролирую. Ну, бываю, конечно, пьяненький.
– Интересно было бы посмотреть. Кто-то становится агрессивным, кто-то угрюмым, кто-то засыпает сразу. Какой вы?
– Веселый, энергичный, остроумный. Раскованный, альтруистичный – могу деньги раздать. Я всегда веду столы, выступаю в качестве тамады. Это, может быть, даже в какой-то степени допинг для меня. Потому что в жизни я более спокойный, сдержанный человек. А здесь – подкорка вырывается немножко.
Кстати, многие вещи я придумывал так: сажусь за стол, допустим, пишу себе сценарий какой-то. И чтобы немножко комплекс этот уничтожить – чуть-чуть выпиваю. Для меня это благо, я раскрепощаюсь: могу обнять, поцеловать. Потанцевать с женщиной, сказать комплимент своей какой-нибудь подруге.
– Хотели бы быть таким всегда?
– Может, и хотел бы, но это невозможно. Во-первых, для меня это не естественно. А потом, так нельзя жить: в постоянном заводе, на таком градусе эмоций. Я думаю, нужно все-таки аккумулировать энергию, иногда быть сосредоточенным, нужно иногда сесть, подумать, задуматься.
«ПЕРЕД БОЛЬШОЙ АУДИТОРИЕЙ ТЕРЯЮСЬ»
– Значит, вы собой полностью довольны?
– Знаете, счастлив тот человек, который избавился от комплексов в своей жизни. Наша жизнь, жизнь старшего поколения, – это бесконечное количество комплексов. Это безденежье, это недоедание, это понукание. Но нет человека, я думаю, у которого не было бы комплексов. Нет комплексов – это шизофрения.
– А от какого вам бы хотелось избавиться?
– Я думаю, как это ни парадоксально, – это выступления на большой аудитории. Когда я не как артист, а как человек. Потому что как артист я играю роль, и я не комплексую. А когда просто сам по себе – я теряюсь, какой-то зажим происходит. По этой же причине отказываюсь участвовать в каких-то программах, где идет полемика острая. Нет, у меня есть свое представление о политике, о жизни; свое мнение, которое я могу отстоять. Но публично…
– Может, оно вам и не надо?
– Может, и не надо. Меня никогда не прельщало быть трибуном, скажем. Скорее всего, я мог бы стать проповедником, а не оратором. Знаете, мне даже предлагали мои друзья-олигархи: хочешь, вложим в тебя деньги, будешь проповедником? Проповедником добра, милосердия, здорового образа жизни. Думаю, я мог бы им стать. Может, еще стану…
Источник: