Давид Тухманов: «Чаевые в Германии я не брал – мне их давали»

Давид Тухманов – человек-парадокс.

27 лет назад, когда его музыка разливалась по всем радиоточкам страны, прославленный композитор вдруг решился на отчаянный фортель. Влюбленный в него Союз он променял на чужую и холодную Германию, успех – на свободу, концертные залы – на фойе ресторана, овации – на чаевые, а легкий жанр – на громоздкий. Теперь классик советской эстрады живет на три страны и сочиняет… оперы.

 – Вопрос, который наверняка слышал каждый композитор. Как сочиняется музыка? Давид Федорович, ну хоть вы можете на него ответить?

– Нет, этого и я не знаю. Какую работу нужно провести чисто практически, как музыку записать и аранжировать – рассказать могу. А как рождается сама мелодия – вот это объяснить довольно трудно: процесс достаточно непонятный и иногда даже мистический.

– Но, может, у вас есть определенный план работы? Садитесь, например, в уединении, думаете несколько часов, а потом вдруг: эврика!

– Ну в принципе у меня существует график работы. Но как-то больше я работаю авралами. Иногда бездельничаю подолгу, и меня мучает совесть, что работа стоит. Но это, я думаю, потому что боюсь к ней притронуться, чтобы не испортить впечатление, не потерять какую-то новизну ощущений, так скажем. Ведь сегодня песенным творчеством я почти не занимаюсь – меня интересуют более крупные формы.

– А известные исполнители до сих пор не названивают, не просят сочинить какой-нибудь очередной хит?

– А смысл? Они ведь знают, что это не ко мне.

– То есть песня, банальный шлягер – уже не ваш уровень?

– Не в этом дело. Песня – довольно большая часть моей жизни. Но она прошла…

«ЭМИГРАНТОМ СЕБЯ НИКОГДА НЕ СЧИТАЛ»

– Где лучше пишется: в России или за границей?

– В России, там более привычный режим жизни. А за границей, особенно летом, никак нельзя отделаться от ощущений, что ты на курорте. Тем не менее я пытаюсь что-то делать и здесь. Так сказать, чтобы процесс не очень прерывался.

– Давид Федорович, история, конечно, давняя. Но какая главная причина того, что в 1990 году вы переехали жить в Германию?

– Трудно сказать. Скорее всего, мне просто захотелось пожить там и посмотреть мир. То, чем советские люди были в достаточной мере обделены. Тем более много читал про художников и композиторов прошлого, которые часто уезжали жить за границу, и это было только на пользу их творчеству. Ко всему прочему 1990 год: эта беспролазная рутина, этот режим, который порядком уже надоел. Так что в определенной мере это был и какой-то внутренний протест. Но эмигрантом я себя никогда не считал. Просто был период длительного, скажем так, путешествия.

– Первое время в Германии тяжело пришлось?

– В любом случае опыт – более чем полезный.

– Но правда, что ради хлеба насущного вам приходилось выступать в немецких ресторанах, играть там на пианино?

– Ну и что? Для того чтобы заработать деньги, всякая работа хороша. Не говоря уж о том, что в Советском Союзе почему-то игра в ресторане считалась занятием третьего сорта. А в Кельне, когда люди узнавали, что я играю по ресторанам и отелям, мне говорили, что это очень хорошая и престижная работа.

Тем более при всей своей известности в Советском Союзе на Западе я был абсолютно неизвестен. Занимался же не классическими жанрами, которые более экспортируемы, а советской песней, которую в Европе не знали, не знают и не будут знать. Кроме разве что «Катюши» и «Подмосковных вечеров».

– Зарабатывали прилично?

—Достаточно для того, чтобы нормально жить. Без излишеств, конечно, но вполне.

– А чаевые брали?

– Вообще-то обычно их дают, а не берут. Естественно, мне их давали. Сколько? Нет, я уже не помню. Старался как-то на этом не зацикливаться. Кроме того, у меня не было какой-то постоянной работы, играл время от времени, даже не так часто, как нужно было, – я ведь еще и продолжал заниматься сочинительством, кое-что делал для оркестров телевидения и радио. Но самое главное – я по-прежнему продолжал зарабатывать музыкой.

– А немцы знали, что за роялем – тот самый человек, который написал гимн Победы?

– А они не знают гимн Победы.

– Даже в Берлине?

– Я не знаю, какие нужно проводить опросы на эту тему. Зато прекрасно отдаю себе отчет, что никакого имени у меня в Европе не было и сделать его уже нельзя. Скажем так, поздновато…

«О ВОЗВРАЩЕНИИ НЕ ПОЖАЛЕЛ»

– Возвращаться было сложнее, чем уезжать?

– Нет, совсем ничего сложного не было. В первый раз я приехал в Москву в 1994-м, потом стал приезжать чаще. А с 1998 года я уже живу в Москве. Конечно, попал в совершенно другую страну, но…

– Спустя четыре года узнали Москву?

– Узнал. Она была в плохом состоянии, еще хуже, чем до моего отъезда. Но сейчас, надо сказать, Москва выглядит вполне прилично.

– А за семь лет не успели пожалеть о возвращении?

– Нет, все нормально абсолютно. Тем более я могу жить там, где мне нравится. С этим сознанием намного приятней.

– Теперь, если не ошибаюсь, вы живете на три дома?

– Вы знаете, в Германию, я думаю, через некоторое время я ездить перестану. Там мне становится трудно. Да и потом особых дел у меня сейчас в Германии нет. Скорее всего, мы будем жить в Москве и иногда ездить в Израиль. У меня жена израильтянка.

«ПО КОЛИЧЕСТВУ БРАКОВ ОТ ДУНАЕВСКОГО ОТСТАЮ»

– Давид Федорович, композиторы – народ влюбчивый?

– Я не знаю, за других сказать не могу.

– Так скажите за себя. Нужна Муза?

– Я в своей жизни много влюблялся. Но непосредственно к моей работе это как-то не относилось.

– Вот Максим Дунаевский семь раз был женат. А вы?

– Я третий раз женат. В этом плане отстаю от Дунаевского.

– Наверное, только в этом. С женами по-хорошему расставались?

– Ну-у… Можно считать, что да. Что касается меня, то я, конечно, зла и обид на них не держу. Вообще, стараюсь, чтобы у меня не было врагов.

– Но вы встретили свою Любовь. Я имею в виду вашу супругу Любовь Викторовну. Это последняя любовь?

– Надеюсь, что да.

– Но она и ваша Муза?

– Не знаю. Я профессионал, понимаете. Поговорите об этом лучше с людьми, которые увлекаются, для которых любовь и искусство – все едино. Я в этом смысле человек неинтересный, сухой. Для меня музыка – это работа.

– С Любовью Викторовной вы познакомились в Израиле?

– Нет, в Германии. Дело в том, что Люба – пианистка, музыкант, певица. И она всю жизнь проработала в отелях, в ресторанах, в кафе. Собственно говоря, там мы и познакомились.

– То есть у вас был чисто служебный роман?

– Не знаю, как его назвать. Можно сказать, познакомились на профессиональной почве.

– Говорят, поздние романы – самые крепкие.

– Хотелось бы так думать. Надеюсь на это…

Источник: otzvezd.ru

Делитесь с друзьями:
Модная семья
Добавить комментарий